Сергей Хоружий - «Улисс» в русском зеркале
О слушай, слушай, слушай!
Голос моего хозяина!
несколько нетрадиционное заключение речи и сопровождавшие его тело(?)движения классика нелепо-пугающие для тех кто помнил плохо цирцею не слишком были замечены словодельцами которые давно уже с аппетитом следовали приглашению предыдущего оратора конечно ускользнула от них и легкая допущенная гением передержка причисление вашего слуги к ученикам своим лестное однако неосновательное я же признаюсь испытал укол известного раздражения к чему однако сразу добавим что он и остался единственною шероховатостью между нами за все эти памятные дни то был кстати немалый сюрприз для нас язвительный и колючий нрав корифея вошел в легенду и мы с тревогою ожидали высокомерной критики готовились к нападениям и спорам а вышло-то между тем скорее наоборот и мирный дружеский разговор вращался больше вокруг сравнительных достоинств виски джей-джей-энд-си и славной перегородовки фирменной настойки моего друга на этих ну знаете переборочках внутри грецкого ореха после нескольких дней живых российско-ирландских собеседований в таком духе мы решили а чего собственно в этой москве торчать дернем-ка на лоно природы и впрямь в столице нас ничто не удерживало раструбив и раззвонив о приезде корифея задолго до самого события третий рим затем словно забыл о нем вплоть до того что когда открылся-таки пресловутый вербалайф причем открылся с великой помпой с пышным концертом некрозвезд и исполнением праздничной кантаты С песнями борясь и помирая наш народ на кладбище идет да так вот в числе приглашенных на открытие не было джеймса джойса хотя не что иное как толки о визите ирландского некрогения родили на свет идею конгресса а с нею и учреждение таинственной премии пукина кстати пукин-то этот оказался в итоге пупкером что нас нисколько не удивило и премия пупкера была торжественно вручена некоему милашевичу некропрозаику одних лет с нашим классиком но смеем судить не совсем одного таланта притом даже неизвестно где похороненному этой чудесной новости было для нас довольно утро следующего дня нас застало уже вдали от обезумевшей толпы на берегах тихой митинки как в идиллические времена царя ивана или царя бориса журчавшей по равнине между угличем и калязином где сходятся тверские московские и ярославские земли здесь провели мы неразлучною троицей несколько безмятежных дней разбирая сравнительные достоинства тверского темного и портера гиннесс признавая что лиффи будет пошире митинки но та зато чище ну или до войны была чище да потягивая козье молочко к двум из нас это относилось как понимаете фигурально и когда мы за ним заходили к соседке лидии иванне изящные тонкорогие созданья шарахались и топорщили шерсть дыбом фигуры моих друзей фантастическими контурами адских крок прочерчивались на яркой зелени березок за гробом оба художника стали как-то удивительно схожи и мне порой стоило труда различать их
как всюду ныне в россии места наши отнюдь не были оторваны от новейшей культуры и сельские досуги оживлялись почасту ревом могучих истребителей что раздирали небо во всех направлениях оставляя за собой конусы маха с адским грохотом разбивавшиеся о землю проносились ракеты классов земля – земля и воздух – воздух иногда задевая головы жителей которые впрочем обращали на это мало внимания вначале некстати подвернувшихся обывателей оттаскивали до ближайшей ямы потом сволакивали на обочину что вскоре также сочли излишним и спотыкаясь о громоздящиеся тела родичей и друзей лишь ярко изобретательно выражались ничто не нарушало спокойствия мирного уголка однако сельчане привыкшие болеть за судьбы страны с тревогой поглядывали в сторону столицы откуда с недавнего времени начали доноситься странные погромыхивания меж тем как небо озарялось широкими багровыми сполохами день ото дня грозные громыхания нарастали и скоро мощное звуковое давление не оставило ни единого стекла в окнах изб а деревенские кумушки судача на улице уж не могли расслышать друг дружку что нисколько не уменьшало сердечной живости общения служившие в армии как знатоки разъясняли прочим звуковую палитру и вскоре мы уже легко различали тяжкое преисподнее уханье главного калибра от которого долго болели уши к двум из нас это относилось как понимаете фигурально бодрый грохот обычных полевых орудий и леденящий свист реактивных установок град все как один не исключая и нас жадно хотели знать о судьбоносных событиях что явно разыгрывались в столице и в горенке лидии иванны приютившей единственный в селе телевизор юность толпился вечно народ изображение по непонятным причинам погода или что с неких пор доходило перевернутым но от этого пожалуй еще наглядней для нас делался кат письтории сливший неразличимо Дублин на пасху 1916 года и москву конца пенелопы-в-зеркале и дублин конца цирцеи и москву начала 90-х на экране старенькой юности вверх ногами дергался пандемониум на тверской парни в бронежилетах и касках с пулеметами огнеметами икрометами гранатометами банкометами ведут шквальный огонь одни в направлении от манежной к пушкинской другие от пушкинской к манежной пики лязгают о кирасы сраженные фигурки падают вверх и вверх же капает и льется алая кровь в ближних ларьках банках зданиях совмина госдумы завели выдвижные лапы с компьютерным управлением лапы цепляют подтаскивают трупы деловые люди споро обшаривают их с упором на общечеловеческие ценности затем разделывают фасуют павших героев в яркие импортные упаковки взлетают вниз здания полночное солнце закрывает тьма потом показали неожиданно фрагмент агентурной съемки на красной площади в подземелье мавзолея лигарев и фуганов тайно служат черную мессу на животе мумии скудную плоть пришлось раздеть нагишом ритуал иначе не действен и кот федька смотрящий вместе со всеми вдруг ощетинивается трясется и испускает истошный вой хоть был всегда скептик и атеист а к друзьям моим в отличие от глупых коз не проявлял и унции страха мы не отходим от юности лидии иванны часами и постепенно откуда-то растет чувство что мы не можем больше здесь оставаться что нам надо туда хотя эта тяга мы понимаем равно опасна и абсурдна как ни странно больше всех нас подталкивает корифей в москву восклицает он до гроба я был таким трусом что мне хочется теперь взять реванш в москву в москву достал хуже трех сестер перемигиваемся мы с другом к одному из нас это относится вы понимаете фигурально но что ж он гость да сказать правду та же тяга снедает и нас не меньше ничего не попишешь трогаемся и вот одним ясным ветреным утром мы тронулись в прямом смысле видимо оттого что это же сделали в переносном
